…Однажды Стале сказала, что мы все — сломанные боги, но как я ни бился, внятного объяснения от нее не получил. С тех пор прошло столько времени, что я и сам засомневался, говорила она это или нет. Каждый из нас с характером, это точно, но божественных сил (кроме бессмертия) никто пока не проявлял.
Вместо волос из головы Стале растут тонкие перья цвета белого пепла, так что из нас всех у нее самая классная прическа. В одежде она тоже предпочитает оттенки серого, но вокруг шеи носит яркую широкую ленту цвета крови.
Стале шпионила за Фоке, а Фоке шпионила за Эхо. Ни у одной не было в этом никакого опыта, так что из их затеи ничего не вышло. Эхо и раньше-то ничего никому не объясняла, но сейчас совсем пропала из виду. В те редкие моменты, когда ее удавалось поймать, она вполуха нас выслушивала и перескакивала на какую-нибудь постороннюю тему. Вряд ли она делала это специально — просто ее мысли постоянно занимали такие вопросы, на которые у нее самой не было ответов.
Пару раз она возвращалась в дом на обрыве и вела себя почти как обычно — легко и безмятежно, обезоруживая каждого своей искренностью и утапливая в любви. Но от этого только сложнее было смириться с периодами ее отстраненности, которые становились все дольше. А потом она исчезла совсем.
— Когда ты в последний раз ее видела? — спросил я Стале.
— Вчера, издали. Тогда же, когда и ты. Не суетись. Все будет хорошо.
Я не суетился. Весь предыдущий час я просидел почти неподвижно, заставляя себя читать, а когда буквы перестали собираться в слова и начали плавать перед глазами, принялся смотреть в пустоту и о чем-то думать. Но не суетился. Сама эта фраза выдавала Стале с головой — сердце у нее было не на месте.
Мы сидели на покатой крыше дома над обрывом, опираясь ногами на парапет, чтобы не съехать в бездну. Снизу поднималась водяная пыль цвета размазанной пастели, сквозь которую в это время суток светило оранжевое солнце.
Спустя какое-то время к нам присоединилась Аями. Она пробралась через дыру, ведущую к нам с чердака и изящно съехала к парапету, аккуратно приземлившись рядом со мной.
— Вы видели Эхо? — спросила она. — Ее нигде нет.
— Успокойся, — ответила Стале, хотя Аями и без этого совета выглядела спокойной. — Мы вчера видели ее на базарной площади.
— Вчера я и сама ее видела, — фыркнула Аями, мотнув головой. Волосы расплескались по сторонам, а потом снова черной тушью улеглись на плечах. Мы помолчали. — Все-таки, она странная. Я уже вот-вот готова была в нее влюбиться, но эта ее скрытность!..
Я поднял руку и положил на колено ладонью вверх. Аями опустила туда свои холодные пальцы и провела их подушечками по запястью, но оставлять там не стала.
Будто из ниоткуда явилась Некси. Секунду я смотрел в другую сторону — и вот она уже материализовалась слева от Стале, вцепившись той в рукав. Вопроса я не услышал, но Стале решительно замотала головой.
— Даже не думай! Все в порядке.
Напряжение в ее голосе так сгустилось, что из него можно было бы сложить в этом доме новую стену взамен обрушенной. Меня и самого не отпускало желание отправиться разыскивать Эхо. Лишь усилием воли я удерживал себя на крыше, куда Стале позвала меня, так как ей было не по себе. Я бы решил, что это она заразила меня беспокойством, но такое чувство было со мной с самого утра. И, похоже, не у меня одного.
— Жалко, если вправду... — протянула Аями, ни к кому конкретно не обращаясь. И хотя она не стала уточнять, что имеет в виду, каждый понял, о чем речь.
Из дыры в чердаке выбрался Идри. Он все грозился сделать ее пошире, но руки до этого у него так и не дошли. С шумом он съехал по крыше к нам на парапет, который вздрогнул и жалобно заскрипел под его весом. Всех нас аж подбросило от такой атаки, и я бы запереживал, если б не знал, что хрупкий парапет сзади поддерживает толстенная арматура, об которую он с таким грохотом бьется. Идри посмотрел на меня, и я покачал головой.
— Эй, Стале, — начал он. — Ты не видела?..
— Нет, — ответила она, стеклянным взглядом уставившись в размытую пустоту.
— Такое ощущение, как если бы...
— Помолчи, — прервала его Стале. Может, в другое время Идри что-нибудь бы и ответил, но сейчас он пожал плечами, заложил руки за голову и разлегся на крыше, угнетенный общим настроением.
Лама выскользнул из дыры, ловкий и стройный, как кожаный хлыст. Я покачал головой в ответ на его взгляд, но, в отличие от Идри, он решил вопросов об Эхо не задавать.
— Интересно, какие зигзаги там увидел Атол? — спросил он себе в бородку, изучая серебристую глубину.
— Не смотри! — испуганно сказала Стале.
— Думаешь, это заразно? — усмехнулся он.
— Вообще-то, нам известно, что это заразно, — педантичным тоном напомнила Аями. — Бывали случаи, когда вниз отправлялись сразу по двое. А про зигзаги ты вообще ничего не знаешь!
— Ну хорошо, думаешь, заразиться можно именно так — глядя в бездну? Но ведь тогда придется до конца жизни ни на что не смотреть. А это очень грустно. Видишь, какая красота?
Лама был прав. Именно виды заставляли нас сползаться на эту крышу. Солнце делало очередную петлю, и уже бы спряталось за горизонтом, если бы он там был. Обрыв выглядел так, будто у мира отрезали половину и заполнили мерцающим туманом, перемешанным с боке и радугами — так что солнце светило нам снизу. И никаких зигзагов там не было, хотя после случая с Атолом я избегал подходить к обрушенной стене и слишком уж настойчиво вглядываться в пустоту.
Наконец, появилась Фоке. Она не стала спускаться вниз, а окликнула нас от самой дыры, схватившись рукой за ее край.
— Это Эхо, да? — спросила она, и глаза ее были на мокром месте. — Она ушла?
Мы уставились на нее в молчании. Никто из нас не хотел озвучивать эту мысль, хотя она и поселилась сегодня в голове у каждого. И тем более никто не хотел отвечать Фоке. Если Эхо решила последовать за Атолом, это очень, очень опечалит всех нас.
Но тут из дыры в крыше раздался еще один голос:
— Фоке, это ты? — в проеме мелькнули седые волосы Иды. — О, вы все здесь! Что вы тут делаете? Спускайтесь в зал, Эхо приготовила шикарный пунш. Я боялась, он остынет, пока всех разыщу! Нексалия уже там.
Мы переглянулись и в тот же миг напряжение спало. Я выдохнул лишний воздух, которого в легких весь день было чуть больше, чем нужно. Лама засмеялся. Даже Стале вымученно улыбнулась. А потом мы протиснулись на чердак и спустились в зал — тот самый, что без одной стены.
...Танцующей походкой Эхо перетекала из одного угла кухни в другой, делая десяток дел одновременно. На огне стояла посуда, поднимался пар, а за Эхо хвостом носилась Некси. Пища нам тут совсем не нужна (даже дышать не обязательно, хотя многие делают это по старой привычке или чтобы разговаривать), но запах раздавался такой, что сразу хотелось есть.
Аями тут же бросилась пропаже на шею. Это не очень ее замедлило, так как Аями была почти невесомой, а Эхо довольно сильной. Тягучим плавным движением та присела, развернулась под ее руками и снова поднялась, закинув Аями за спину, как повязанный на шее свитер. При этом она умудрилась не расплескать содержимое пиал, которые держала в руках.
— Воровать еду из-под руки повара запрещено! — заявила она и добавила: — Пунш вон там.
После того, как я попробовал еду Эхо в первый раз, я пообещал себе каждый раз обязательно опускаться до такого воровства. Она и сама всегда говорила, что ворованная еда самая вкусная, а запреты для слабаков. Конечно, оставался шанс получить поварешкой, но у этой игры такие правила и риск того стоит.
Я поймал взгляд Стале, и та лучезарно улыбнулась мне в ответ. Удивительно, насколько улыбка делает людей красивее. Остальные разбрелись по залу, и желающим Эхо охотно находила занятия.
Наконец, все расселись у незажженного камина. К тому времени мы уже перестали спрашивать ее об Атоле, но Эхо сама завела эту тему.
— Приятно слышать, что вы бы грустили, если б я ушла, — сказала она. — Хотя грусть — это не то, что мне бы хотелось подарить вам на прощанье.
— Когда расстаешься с любимыми, грустить нормально, — заметила Стале, бросив на нее долгий взгляд.
— Нельзя шантажировать их своей грустью! — тут же возразила Аями.
— Если любовь замешана на угрызениях совести, то это какая-то эгоистичная и неправильная любовь, — согласилась Эхо. — Но ведь Стале не про это. Грусть это просто чувство. Она означает, что у расставания такая цена. Так что если уж и приходится уйти, то такое решение не должно быть легкомысленным.
— Мы еще и за тебя переживаем, знаешь ли! — сказала Аями, недовольно скрестив руки на груди. — Вдруг ты умрешь при погружении, а тень, которую мы увидим, на самом деле твой неприкаянный дух?
— Нижние уровни нисколько не страшнее, чем этот. Мне и грустить бы не пришлось, если память там теряешь так же, как и здесь.
— Откуда ты знаешь? Ты ведь там не была!
— А откуда вы знаете про еду и воздух? С чего взяли, что шесть пальцев — это неправильно? Где узнали про кучу вещей, которых здесь нет? Вы ведь чувствуете, на каком уровне мы находимся. И знаете, что уходят с него не куда-нибудь, а именно вниз. Не только вы называете это погружением. С этим согласны самые разные люди во всех уголках Пятого.
— Ты нашла, что искала? — спросила Стале, не спуская с Эхо глаз. Та откинулась на спинку, изучая ее в ответ из-под пушистых ресниц.
— Ну-у, поиски были интересными. Столько нового! Нужно остановиться и все переварить, но хочется двигаться вперед. Узнать больше о мире, о себе, о других. Об отношениях, о взглядах. О реальности. О нереальности. Все! — Эхо замолчала, подбирая слова. — Но сегодня я осознала важную вещь. Я поняла, как важно не потерять по дороге ценность момента.
— Что ты имеешь в виду?
Эхо немного подумала.
— Быть благодарными моменту. Нельзя об этом забывать, — повторила она. — Жить здесь и сейчас — это ведь умение, как и все прочие. Оно само себя не разовьет, надо тренироваться.
— Это и есть твоя тренировка? — Аями обвела рукой зал, включив в эту картину всех нас.
— Ну, момент того заслуживает, правда? — усмехнулась Эхо. Она была права: такого умиротворения мы давно не испытывали. Солнце снова пробивалось из-за цветного тумана, подсвечивая висящие в воздухе пылинки. Идри валялся на диване, снова закинув руки за голову, но уже с безмятежным видом. Лама сидел на полу, свесив ноги над пропастью и глядя в небо через огромный бинокль. Нексалия лениво вертела в руках какую-то шахматную фигурку, а остальных Ида вытащила помочь ей с чем-то в обширном саду, примыкавшем к дому.
Мы были счастливы, черт побери, что Эхо все еще с нами.
Стале так пожирала ее глазами, что та не вытерпела, подошла к ней, протянула руку и, не говоря ни слова, потянула за собой. А когда на кухне мне понадобилась какая-то мелочь, я понял, куда. Они со Стале сидели за барной стойкой и увлеченно целовались. Я хотел было отступить обратно в зал, но тут Эхо заметила меня, отвлеклась от своего занятия и улыбнулась. Стале развернулась и прижалась щекой к ее щеке, тоже глядя на меня. Недовольства ни одна из них не высказала, так что я решил, что не помешаю.
— Я мигом, — сказал я, направляясь в кладовку. Электричества у нас тут не было, но продукты все равно не портились — при условии, что лежали в темноте. Только до кладовки я не дошел: Эхо поймала меня и усадила рядом.
— Есть одна штука, которую я хочу показать вам двоим, — сказала она. — Маленькое чудо света. Ждите тут.
Она открыла дверь кладовки и зашла внутрь, но тут же вышла и замерла в проеме. Это показалось мне странным.
— Любопытно, — задумчиво произнесла она. — Любопытно.
Затем Эхо вернулась в кладовку и стала там что-то рассматривать.
— Эй, Ида! — воскликнула она не оборачиваясь. — А ты знала, что у вас тут...
Эхо замолкла, а я с интересом уставился на ее спину. Объекта ее внимания я так и не увидел, но тот, похоже, полностью ее захватил.
— Любопытно, — еще раз сказала она. — Может ли это?.. Значит, правда... ну, наконец-то! Вот и мы.
Пристально глядя на что-то внутри, она медленно протянула руку за спину и захлопнула за собой дверь. То, как она это сделала, заставило меня подскочить в кресле. После случая с Атолом я решил, что надо доверять инстинктам, и Стале, которая сидела ближе к двери, заметила мое резкое движение.
— Что случилось? — всполошилась она.
— Слушай, Эхо зашла вон туда и... — начал я, двигаясь к кладовке, но Стале оказалась проворней и рывком распахнула дверь. В помещении размером два на два метра никого не было.
Эхо ушла.