…Йигит утверждает, что мы просто еще не родились. Он не уточняет, находимся мы в чьей-то утробе или просто витаем где-то во вселенной огоньками невоплощенного сознания. Но когда нас призовут — тогда мы отсюда исчезнем, и нам решать, в каком мире мы окажемся при рождении. Нынешний мир его полностью устраивает, поэтому он остается здесь.
У Йигита четкие скулы, острая седая борода и большие уши. Брови у него не меньше атоловых, а сам он выглядит старше всех нас. Он высокий, стройный, широкоплечий и всегда держит идеальную осанку. А еще он все время тихо вибрирует: если положить руку ему на плечо, кожей чувствуешь тихий гул, приходящий откуда-то изнутри.
Йигит не принадлежит к нашей семье, но иногда у нас гостит. Многие считают его другом, а я — добрым знакомым. От него я узнал, как много времени Эхо проводила с людьми, населяющими наш пласт реальности. Она прикасалась к разным группам, осторожно наблюдала за ними, знакомилась со взглядами и, если они ей не подходили, двигалась дальше, оставляя за собой легкий флер влюбленности.
Похоже, к нам она была ближе всего.
— Вы ленитесь исследовать мир. Но это еще не значит, что этого не делают другие, — заметил Йигит. Мы с ним строили Пляжного Зверя из легких деревянных реек, скрепляя их в нужных местах блестящей проволокой. Когда задуют ветра, Йигит усядется на плоскую площадку, обложится со всех сторон подушками и выдвинется на этом шагающем механизме в путешествие к горизонту. Но до прилаживания красных парусов руки у нас пока не дошли.
— Эти другие надолго у нас не задерживаются, — ответил я, на что Йигит возразил, почти повторив слова Эхо:
— Вы зря так вцепились в эту реальность.
— Как и ты.
— Я здесь, потому что выбрал место. Если я растворюсь, то просто поищу другое хорошее. А ты здесь, потому что выбрал людей. Без них тебе будет тяжело.
— Для меня люди — это и есть место. Даже если я оказываюсь в хорошем месте, мне нужно с кем-то разделить впечатления, иначе удовольствие будет неполным. Но ты зря думаешь, что, погрузившись ниже, я буду страдать. Даже если у меня больше никогда не будет таких братьев и сестер, мир столкнет меня с другими хорошими людьми. Многих течением унесет мимо, но близкие по духу останутся рядом.
— Вот и Эхо тоже нужно разделять впечатления, — пожал плечами Йигит. Деталей нашего с ней приключения я ему, конечно, не рассказывал, но он и сам видел мою задумчивость. — В чем-то вы с ней похожи. Она ведь не просто так привела тебя к цифропаду. И сама не нашла бы его, если б не искала.
Я промолчал. Мир сплетен из огромного количества разных реальностей, и я говорю даже не об искристом потоке. Просто все понимают мир по-разному — и, похоже, Эхо искала в нем глубины. Но надо отдать ей должное, искала очень вдумчиво. Она изучила местный фольклор, поговорила со всеми, с кем можно поговорить, осторожно поэкспериментировала и только потом показала цифропад мне. И вряд ли история ее поисков заканчивалась на нем.
— Что такого она делала, что вы все из-за нее посходили с ума? — тем временем спросил Йигит. — Не спорю, очень приятная леди. Но даже из твоих рассказов я не сумел этого понять.
Я умолчал не только о своем походе к цифропаду. Йигит не знал и о рубине из мостовой, между гранями которого легко потерять разум, если слишком долго в них всматриваться. И о тонком искусстве балансирования между настоящим днем и сумеречными грезами, которое можно растянуть на две-три вечности. И о крупицах золотой пыли, от которой зрачок становится таким большим, что вмещает в себя целую вселенную, если их вдохнуть. И про десятки других чудес, лежащих у самых границ погружения.
Но это были не мои секреты, а те, кто их мне доверил, вряд ли захотели бы таких рассказов — слишком уж интимным был этот опыт. И даже случись нам самим наткнуться на эти чудеса, мы бы ничего в них не поняли. Только Эхо умела увязать их с нашей жизнью, мыслями и незаданными вопросами, подбирая подходящий момент и обстановку для каждого. А так как сам Йигит ничего такого не переживал, объяснить ему это было бы сложновато. Так что я просто спросил его:
— Может, у тебя иммунитет к ее чарам?
— Ты прав, меня интересуют совсем другие вещи, — легко согласился он. — Но думаю, что дело в вас, а не во мне. Ты помнишь, каким ты был, когда здесь появился?
— Растерянным, как и все.
— Тебе было страшно, плохо и некомфортно. Ты маялся и не находил себе места до тех, пока не встретил Ламу, и вместе вам стало полегче. Со временем вас стало больше, и тогда начался ваш золотистый закат. Кое-кто утонул, но взамен них пришли другие, ну а вы отыскали способы держаться на поверхности. Ты сам мне об этом рассказывал.
— И?..
— Ты был живым и деятельным — и куда делся этот ты? Долго ли, коротко ли, но вы склеились в приторный ком и размазались по стенам в этом своем доме. Когда я захожу к вам, мой язык от витающей в воздухе сладости прилипает к небу, а горло хочется прополоскать проточной водой. От любви слезятся глаза, но вы этого не замечаете, потому что у вас не было ни одной причины уйти, проверив тем самым свою свободу. Вам слишком хорошо.
— Ну и что в этом плохого? Ты хочешь сказать, что нам вместо этого надо было закаляться, подвергая себя трудностям?
— Я хочу сказать, что стремление к разнообразию в природе человека, а вы от него отвыкли. В лице Эхо оно заявило на вас свои права. В этом ничего плохого или хорошего. Это просто вот так.
Я был впечатлен этой мыслью. Никогда раньше мы с ним об этом не говорили. Внезапно меня осенила догадка:
— Вот почему ты садишься на своего зверя и уезжаешь?
— Я бы не бил в твои больные точки с такой меткостью, — признал он, — если б сам не был рабом таких же переживаний.
— Тогда пойдем с нами.
— У меня иммунитет к ее чарам, помнишь? К тому же, для меня этот мир не исчерпал своих чудес. Да и для вас он их не исчерпал, хоть вы и растеряли вдохновение их искать.
— Значит, нам повезло, что у нас появился стимул шевелиться?
— Люди не владеют своей судьбой. Они могут лишь вручить себя в руки тех, кто их любит. Ветров много. Вершить судьбу, выбирая из них попутные — способ не хуже любого другого.
— Спасибо, Йигит. Мне будет жаль с тобой расставаться. И если раньше уйду я, и если ты сам первым тронешься в путь.
— Не за что, — сверкнул он улыбкой. — Все, чем я могу помочь — это рассказать, как ставить паруса.
И тогда мы принялись за паруса.